Но жертвы, принесённые на алтарь свободы, лишь помогли укрепиться другому алтарю, где полыхало пламя безмерных амбиций низкорослого офицера-корсиканца, силой собственной воли и причудами судьбы вознесённого на невероятную высоту. А ожидание прекрасного завтра закончилось до того, как этот офицер, ставший императором, отправился в бессрочную ссылку на остров Святой Елены. Страшась самой тени Наполеона, крупнейшие державы — Австрия, Пруссия и Россия — решили повсеместно бороться с революциями и в 1815 г. заключили союз, названный ими Священным (вскоре к нему присоединилась и Франция).

История предстала как драма, переживаемая всем просвещённым человечеством. В ту пору даже ход времени воспринимался иначе, чем прежде: по словам русского поэта П. А. Вяземского, людей его поколения преследовало чувство, что стрелка на циферблате «как-то перескакивает минуты и считает одними часами». Взгляды и представления, которыми жило XVIII столетие — «век разума», поклонявшийся здравому смыслу, — были подорваны, опровергнуты стремительностью исторических перемен.

Откликом на эту эпоху явился романтизм — зародившееся в Германии художественное направление, ставшее главным событием европейской культурной жизни в первые десятилетия XIX в. Романтизм произвёл настоящий художественный переворот: возникло искусство, отвечающее духу полной драматизма современности.

Это было искусство, возвеличившее личность: её субъективные пережива ния, её богатый внутренний мир, её вечные порывы за горизонт обыденности. Романтиков влекло прочь от впавшей в сонное оцепенение Европы. Их пути вели куда-то в красочные экзотические края, или в царство воображения, рисующего ослепительно яркие и поэтические картины, или на просторы далёкой истории, которая хранит столько пленительных тайн. С романтизмом кончилось время следования непререкаемым канонам, восходившим чаще всего к античности. В цене теперь были уникальность художественного свидетельства, резко выраженное своеобразие, а верность классическим нормам считалась уделом литературных староверов. Мир виделся романтическому художнику неустоявшимся, динамичным, контрастным, бесконечно изменчивым. Ярчайший представитель новой школы — английский поэт П. Б. Шелли воспевал облако в точности как само искусство: «Постоянства не знаю, вечно облик меняю, зато не умру никогда». А один из вождей этой школы — В. Гюго уподобил искусство «укрупняющему зеркалу»: на его поверхности возникают странные, гротескные образы, передающие истинную природу вещей. Истина остаётся недоступной, пока художник не дерзнёт проникнуть в таинственные связи явлений.

Романтики верили в способность искусства различать магическое даже в самой заурядной будничности. В поэзии они ценили, как сказано у Шелли, «воздушную игру вымысла, быстрые и тонкие переходы чувств». Среди них одно чувство оставалось преобладающим: его станут называть романтической тоской или мировой скорбью, имея в виду острую неудовлетворённость окружающим миром и неутолённую мечту о героике, о жизни в согласии с духовным идеалом, о свободе от политической и нравственной тирании. Романтизм — плод глубокого разочарования в своей эпохе. Его приверженцы ощущали, что им выпало жить под бесславной звездой, когда повсюду в Европе торжествует реакция и опошлены лучшие человеческие порывы. Пушкин говорил, что бедой всего романтического поколения явилась «преждевременная старость души».

К. Шойрен. Немец. Около 1840 г.

Каспар Давид Фридрих. Туман в долине Эльбы. 1821 г.

О. Шпектер.
Иллюстрация к стихотворениям А. фон Шамиссо.
Издание 1834 г. Лейпциг. Джордж Байрон.
Гравюра. 1837 г.