Над весёлыми и не всегда пристойными историями про Уленшпигеля (его имя можно перевести как «сова и зеркало» или «ваше зеркало») простой народ Германии, Австрии, Фландрии и Нидерландов потешался давно: ещё в XVI в. существовали «народные книги» о нём. Шарль Де Костер (1827— 1879) переместил этого героя из условного мира анекдота в очень достоверно выписанную Фландрию XVI в., в эпоху восстания гёзов («обо-рваниев»), боровшихся против испанского владычества. Книга получилась весёлая и страшная одновременно: шутки неугомонного весельчака зазвучали по-иному на фоне костров инквизиции и бесчинств наёмников.

Шарль Де Костер.

К созданию своего шедевра Де Костер шёл долго. Первые его книги — «Фламандские легенды» (1858 г.) и «Брабантские рассказы» (1861 г.) — сейчас воспринимаются как подготовительные материалы к «Уленшпигелю». В них писатель находит свою главную тему — бельгийский национальный характер и история, которая его выковала. А эта тема требует соответствующего языка и стиля. Де Костер пытается писать так, как будто бы не существовало французской литературы XVII — XVIII вв. и тех норм письменной речи, которые она утвердила. «Шлифуя французский язык, они в конце концов сотрут его окончательно», — ехидно замечает он. Де Костер стремится вернуться к стилю Рабле — к языку «буйному» и «невоспитанному», ещё не знающему о классической ясности и стилистической выдержанности, но более богатому лексически и грамматически. Из диалектных и старинных речений он создаёт тот живой и вместе с тем архаичный язык, которым будет написана его «народная эпопея».

Книга начинается с рождения двух мальчиков: Тиля, сына угольщика Клааса, и будущего короля Испании Филиппа II. Сцены, связанные с их появлением на свет, крещением и ранним детством, идут попеременно — автор сопоставляет и противопоставляет этих персонажей. Так фольклорный герой прочно прикрепляется к определённому моменту истории, и это сразу делает его образ более конкретным. Но одновременно противостояние этих образов заставляет видеть в Тиле олицетворение фламандского духа — иначе как может какой-то сын угольщика выступать соперником испанского короля?

В начале эпопеи Тиль ещё очень похож на Уленшпигеля «народных книг» — плута, проказника и острослова. Но потом ему выпадают испытания, из которых он выходит совсем иным. Его отец, Клаас, арестован по доносу и сожжён на площади испанской инквизицией. «На месте сердца пламя выжгло у Клааса глубокую дыру, и Уленшпигель достал оттуда немного пепла». Этот пепел отныне Тиль будет носить на груди, что изменит и жизнь его, и облик. Резвый озорник стал суровым мстителем и посвятил свою жизнь борьбе за свободу Фландрии. «Пепел Клааса стучит в моё сердце», — повторяет он.

Если Уленшпигель воплощает душу Фландрии, то его друг Ламме Гудзак (имя переводится как «ягнёнок», а фамилия — «мешок доброты») — её плоть. Ещё старинная фламандская живопись (от Брейгеля Старшего до Рубенса) любила ту тему, которую в книге Де Костера ведёт Ламме: карнавальное торжество плоти с весёлым обжорством и грубым заигрыванием. Простодушный добряк Аамме Гудзак подхватывает дураческую ноту книги, когда Уленшпигель из шута превращается в героя.

Рядом с этой парой стоит третий символический образ — Неле, возлюбленная Тиля, — сердце Фландрии. Её мать — колдунья, потому и Неле причастна тайнам иного мира.

Народное движение даёт Тилю возможность удовлетворить жажду мести: он делается Великим Гёзом, поставив на службу восставшим свою смекалку и пронырливость. Но когда руководители восстания нарушают данное ими слово, Тиль обрушивается и на них с яростными обличениями. Этот записной плут не терпит лжи, если речь заходит о том, что действительно важно. Когда вожди идут на сделку с испанцами, Тиль поёт песню о предательстве и уходит из флота, где он служил. Одновременно автор уводит его из истории в пространство мифа: выпив колдовское зелье, Тиль и Неле засыпают на морском берегу, а их души пускаются в странствия по иным мирам. Тиля принимают за мёртвого и хотят похоронить, но он просыпается со словами: «Никому не удастся похоронить Уленшпигеля, дух нашей матери-Фландрии, и Неле — сердце её!».

Де Костер писал не исторический роман, он создавал национальный эпос. И ему это удалось: нежная Неле, простак Ламме и Тиль, соединивший в себе благородство с плутовством, — в этих ликах бельгийцы узнали себя и свою страну.