Ранние сборники Верхарна уже содержали черты, определяющие его поэтическое лицо: гибкий «освобождённый» стих, способность одновременно видеть в человеке и целый мир, и часть чего-то большего, создавать зримые описания конкретных предметов и вместе с тем чувствовать за этими предметами стихийные мировые силы. Но полной зрелости поэзия Верхарна достигает, когда эти черты складываются воедино под властью новой темы. В сборниках «Поля в бреду» (1893 г.), «Двенадцать месяцев», «Призрачные деревни» и «Города-спруты» (все три датированы 1895 г.), в драме «Зори» (1898 г.) Верхарн становится поэтом социального мятежа. Тогда же он одним из первых вводит в поэзию тему города — нового города индустриальной эпохи.

Земля бурлит, как будто бродят дрожжи...
Канава смрадная к реке течёт
Мохнатой тиной нечистот;
Стволы, живьём ободранные, в муке
Заламывают руки,
С которых, словно кровь, струится сок.

«Равнина» (перевод Ю. Д. Левина)

Т. ван Рассельберге.
Иллюстрация к стихам Э. Верхарна.
Издание 1895 г. Брюссель.

Как и прежде, Верхарн видит за поверхностью явлений подспудное движение неведомых сил, но сейчас это силы социально-экономические. Так, например, современный бес толкает одних к обогащению, а других к мятежу:

Он присоветовал ростовщикам
Соки сосать из несчастного края,
Всё разъедая, как опухоль злая,
Всё прибирая к рукам...
Им, превращающим в золото хлам,
Льстит он, твердя, что самим королям
Власти подобной вовек не иметь.
Он хоть кого доведёт до греха.
Часто случается под воскресенье —
Красного кто-то пустил петуха.

«Тот, кто даёт дурные советы»,
1893 г (перевод В. Е. Шора)

Человек снова выступает как часть стихии, но теперь эта стихия — масса, впервые ставшая заметной на сцене истории:

В городах, внезапно потрясённых
Мятежом иль паникой, — во мне,
Вдруг прорвавшись, блещет и ликует
Утысячерённая душа.

«Толпа», 1899 г
(перевод М. А. Волошина )

Уникальность Верхарна в том, что он сумел удержать политически актуальные стихотворения на уровне высокой поэзии, ни разу не соскользнув до уровня плаката, публицистики. Завод и биржа в его стихах становятся поэтической темой не потому, что он стремился разоблачить капиталистическую эксплуатацию, а потому, что он увидел в заводе и бирже воплощение сил, таинственно управляющих человеческими судьбами.

Когда вместе с Первой мировой войной начался, по выражению Анны Ахматовой, «настоящий двадцатый век», оказалось, что Верхарн был проницательнее многих своих современимков. Этот век быстро показал наив-ность надежд на то, что человеку удастся познать мир и подчинить его себе. Созданное людьми обратилось против них самих. Бельгия стала одной из первых жертв войны — старый поэт ещё успел оплакать оккупацию родины немцами. До конца войны Верхарн не дожил. В 1916 г. он погиб под колёсами поезда — символа той цивилизации, поэтом которой стал.