Вот как начинается «Соловей» из сборника «Новые сказки» (1844 г.): «В Китае, как ты знаешь, и сам император, и все окружающие его — китайцы. Дело было давно, но потому-то и стоит о нём послушать, пока оно не забудется совсем!». В этой изящной, как китайская шкатулка, поэтичнейшей истории события перенесены в незапамятные времена, в далёкую восточную страну. Однако произойти они могли бы где и когда угодно. Ведь «действующие лица» в «Соловье», как и во всех других сказках Андерсена, — это человеческая чёрствость и глупость, честность и доброта, жадность и бескорыстие. Миру искусственному, а значит, ненастоящему, лживому противопоставлена природа, лишённая пестроты-позолоты, но зато такая живая и естественная!

Император узнаёт, что в его государстве есть удивительная певчая птица, но никто из придворных о ней слыхом не слыхивал. Только бедная девочка-кухарочка берётся показать, где живёт соловей. И это очень существенная для Андерсена деталь. В сказке «Новый наряд короля» (1837 г.) именно ребёнок, маленький мальчик, произносит знаменитую фразу о том, что король-то «совсем голый»! Дети ближе к природе, они воспринимают её непосредственно, и потому в сказках Андерсена так важно ещё одно противопоставление — мира детства миру взрослых Этот последний частенько удостаивается беспощадной сатиры, причём для характеристики персонажа из «взрослого» мира писателю подчас достаточно одной меткой, остроумной детали-штриха.

Когда живого соловья объявили изгнанным за пределы государства, его место занимает искусственная птица, и величают её теперь не иначе как «императорского ночного столика первым певцом с левой стороны», ведь «император считал более важною именно ту сторону, на которой находится сердце, а сердце находится слева даже у императора».

В сказках и историях Андерсена (он не делал особого различия между «сказкой» и «историей») совсем немного действительно чудесных превращений, волшебства. Обыкновенная домашняя утварь, стоит ей попасться на глаза сказочнику, способна поведать о своей полной скорбей и радостей жизни. Вот рассказ о штопальной игле, которая «считала себя такой тонкой, что воображала, будто она швейная иголка». А вот история старого уличного фонаря, который много лет «честно нёс службу, но теперь его решили уволить»...

С годами Андерсен всё больше внимания уделяет в своих сказках взрослому читателю, в них прибавляется «реалистичности» и «серьёзности». Философски-религиозные поиски резко повлияли на тональность поздних историй Андерсена: они на-

много реже оканчиваются счастливо, ведь «в реальной жизни всё гораздо хуже».

Вплоть до самой смерти Андерсен не переставал писать и в других жанрах: помимо «Импровизатора» он создал такие романы, как «Только скрипач» (1837 г.), «Две баронессы» (1848 г.), отмеченные печатью романтизма, множество пьес, дневники путешествий. В 1847 и 1855 гг. сперва в Германии, затем в Дании вышли в свет мемуары писателя под названием «Сказка моей жизни», пользовавшиеся огромным успехом у современников. В них он поведал о том, как в 1819 г., скопив немного денег, отправился в столицу Дании — Копенгаген, о несостоявшейся карьере певца и актёра, о своих первых литературных опытах, о годах учёбы и бедственного полуголодного существования и о многом, многом другом. Но ни одно из этих произведений не завоевало такой любви и славы, как его истории и сказки.

Животных, растения и предметы Андерсен наделяет людскими характерами со всеми их достоинствами и недостатками. Цветы беседуют друг с другом, влюбляются, танцуют и устраивают балы («Цветы маленькой Иды»), хвалятся богатством и знатностью («Ромашка»), а также рассказывают свои сказки и истории («Снежная королева»).

«Андерсен был посредственным драматургом, средним поэтом, хорошим романистом и выдающимся автором путевых заметок. Но в сказках он достиг совершенства...»

Бо Грёнбек, датский литературовед.